Темный пророк или светлый гений?
Кем же был великий русский писатель Достоевский?

Фёдор Достоевский, самая, наверное, противоречивая фигура российской словесности, стал героем очередного выпуска проекта «Имя Россия».

А ведь, как заметил защищавший писателя Дмитрий Рогозин, Европа учила Россию именно по Достоевскому: «Если Пётр I прорубил окно из России в Европу, то Достоевский прорубил окно из Европы в Россию».

С одной стороны, именно автор «Бесов» и «Братьев Карамазовых» был тем пророком, кто за сто с лишним лет вперёд смог разглядеть приход «бесов»-революционеров. Он если не раскрыл окончательно, то по крайней мере приблизился к раскрытию тайны связи России с Богом. Но, с другой стороны, как писал в начале ХХ века философ Розанов, он первым показал «ненаказуемость порока, безвинность преступления».

Насколько пророческим был великий писатель – размышляет Игорь Волгин, президент Фонда Достоевского, академик РАЕН, доктор филологических наук, автор книг о писателе.

– Прежде всего отвечу на ваш вопрос о том, может ли вообще один человек, сколь бы велик и талантлив он ни был, претендовать на право олицетворять собой всю страну. Конечно, данный проект – это только игра, телевизионное шоу, «результат» которого в любом случае будет условен, факультативен и некорректен. Именем страны не может быть никакое реальное лицо, разве что – собирательный, внеисторический персонаж: Прекрасная Марианна, Джон Булль, на худой конец Дядюшка Сэм (причем, заметьте, в каждом из них присутствует доля национальной самоиронии). У этих персонажей нет биографий, а есть лишь доминирующие национальные черты. Они символы, а символы никогда не совпадают с живыми людьми.

Что касается России, то она столь многолика и несводима к какому-то одному «лицу», что единичный её облик воссоздать невозможно. Невозможен и симбиоз – иначе будет, как в гоголевской «Женитьбе»: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» «Имя Россия» существует только на метафизическом уровне. И имя это – Россия.

Вы спрашиваете, как мог оказаться в «списке Двенадцати» писатель, романы и повести которого смогла прочитать едва ли половина страны. Ну вы и оптимистка! Половина страны Достоевского не прочитала. Боюсь, не прочитала толком и пятая часть. Но присутствие его в списке абсолютно закономерно. Конечно, и в Пушкине, и в Толстом воплотились фундаментальные основы русского духа. Но Достоевский проник в такие «подвалы» и на такие «верхние этажи» национальной души, которые до него не были доступны ни для иностранцев, ни для нас самих. Благодаря Достоевскому не только русский человек, но и человек вообще узнал о себе немало любопытного. Творчество Достоевского – это постижение незримых прежде для искусства глубин человека. С одной стороны, природы зла – «бесовщины», «подполья», «смердяковщины» и т.д. (всё это – понятия Достоевского, овеществлённые в художественной прозе и вошедшие в язык). С другой – высочайших взлетов человеческого духа, подвига смирения и самоотвержения – мужик Марей, Мышкин, Соня Мармеладова, Алёша Карамазов, Зосима и т.д. Ни Пушкин, ни Гоголь не проникали в эти сферы, их миры (да и устройство их художественного зрения) были иные. У Пушкина нет Свидригайловых и убийц-идеологов, разрешающих себе «кровь по совести». У Гоголя Башмачкин – маленький человек, созерцаемый как бы со стороны. А Макар Девушкин «Бедных людей» дан в письмах – это его собственное самосознание. Список можно продолжить. Кто-то заметил, что самый большой злодей у Толстого – Анатоль Курагин. При всем своем бонвиванстве он все-таки не растливший маленькую девочку Ставрогин. То есть Толстому-художнику не столь интересно подполье. Он эпик – в большой истории и в «большой» семейной жизни, а не живописатель «случайных семейств». Достоевскому же удалось расшифровать такие «гены», которые до него не «прочитывались». И Подпольный, и «положительно прекрасный человек», и «бесы», и Раскольников, и Алёша Карамазов, и Смердяков – это его, простите за выражение, ноу-хау. И все это – Россия.

Никита Михалков, режиссёр, председатель «суда присяжных» проекта
Позволю себе процитировать философа Розанова: «Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в "сволочь" на Руси и стал её пророком».

Игорь Волгин
Я думаю, что как раз Розанов, будь он среди «присяжных», голосовал бы за Достоевского. Именно Розанов в «Опавших листьях» говорит, что если бы миллионная российская аудитория с таким же вниманием, жаром и страстью «прочитала и продумала из страницы в страницу Толстого и Достоевского», как она читает М. Горького и Л. Андреева, «то общество наше выросло бы уже теперь в страшно серьёзную величину». Заменим ныне Горького и Андреева, скажем, на Пелевина и Сорокина (условно!) – слова Розанова будут столь же актуальны. И ещё он говорит: «Достоевский – всадник в пустыне, с одним колчаном стрел. И капает кровь, куда попадает его стрела»… Он «живёт в нас. Его музыка никогда не умрёт».

Дмитрий Рогозин, представитель России в НАТО,

Достоевский был не только философом и учителем, он был ещё и великим пророком. Именно он впервые рассмотрел наступление «бесов» на Россию. Процитирую Фёдора Михайловича: «Во всякое переходное время поднимается эта сволочь, которая есть в каждом обществе. ...Эти дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать всё священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть. …Развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос. Всё это вдруг взяло над нами верх». Ничего вам не напоминает? Не о нашем ли времени, не о начале ли 90-х российской новейшей истории писал эти строки Фёдор Михайлович? Достоевский пытался разобраться в противостоянии добра и зла. И понял, что зло – оно не где-то слева или справа. Оно в нас самих. Но добро должно победить. И то же самое происходит в душе народа. Да, Достоевский не указал нам путь к светлому будущему, но он точно показал, куда нам нельзя идти.

Игорь Волгин
Достоевский действительно не только смог предугадать приход «бесов», но и вскрыл нравственные истоки «бесовщины». Это – высшая степень социальной и нравственной невменяемости, демагогии, провокативности, исторической и истерической безответственности. Это понятие вневременное и повторяющееся – и мы в нашей общественной жизни сталкиваемся с проявлениями бесовства буквально на каждом шагу. Это и наше недавнее прошлое, о котором (как о будущем!) заявлено героем «Бесов»: «…Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом… Все рабы и в рабстве равны... Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей!.. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза. Шекспир побивается каменьями…» Таким образом, ту социальную систему, которая возобладает ещё нескоро, Достоевский описал с большим опережением и пониманием сути дела. Он проник в самую сердцевину тех нравственных механизмов, которые, «модернизировавшись», действуют до сих пор. А, скажем, поэма о Великом Инквизиторе – предвосхищение того, как идеологическое, тоталитарное государство берёт на себя все моральные права, лишая человека свободы воли. Эта система была реализована в ХХ веке – большой кровью и в разных тоталитарных системах.

Сергей Капица, профессор, вице-президент РАЕН,
«присяжный заседатель» проекта
Сравните два дома – дом, который можно создать из творчества Пушкина, и дом Достоевского. И ответьте: мы бы хотели жить в доме Достоевского?

Игорь Волгин
Ни Пушкин, ни Достоевский не сулят нам квартиры с тёплым ватерклозетом и прочими замечательными удобствами (в отличие, скажем, от социальных утопистов). Я имею в виду в том числе и душевный комфорт, исключающий «больную совесть». У художников, говоря словами Бориса Пастернака, – лишь «образ мира, в слове явленный». А дом сооружаем мы сами. Если мы будем возводить его без учёта «технологий» Достоевского, его морального опыта, то дом этот будет подвержен чудовищным опасностям и, рухнув, погребёт нас под своими обломками. Не надо противопоставлять Пушкина и Достоевского: Россия – их общий дом.

И еще о проекте. Как выразился – может быть, чуть самонадеянно – поэт: «Моя фамилия – Россия, а Евтушенко – псевдоним». Подставьте на второе место любое из 12 имен – и вы не ошибетесь.

17.10.2016

Лекция И.Л. Волгина «Судьба писателя как текст: Достоевский VS Толстой»

Все человечество делится на три части: те, кто уже читал Достоевского, те, кто
еще не читал и те, кто никогда не прочтет

Вторая лекция Академических чтений НИЯУ МИФИ была посвящена русской литературе, причем рассматривалась она с необычной позиции. Игорь Леонидович Волгин * - историк, писатель, президент Фонда Достоевского, профессор факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, предложил слушателям лекции обратить внимание не только на произведения русских писателей, но и на их жизни.

В этих судьбах много совпадений, своеобразных закономерностей. Специалисты могут увидеть в этом архетипический текст, который требует "расшифровки". Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский, хоть и жили в одну эпоху, так и не встретились лично. Но по многим свидетельствам мы можем судить о напряженности их духовного диалога.

В начале XX века в России существовала формальная школа, в которой утверждалось, что биография писателя не важна – вот есть текст, и мы лучше поработаем с текстом. Иосиф Бродский говорил, что можно провести все жизнь в лагере и не написать ничего, а можно провести ночь с девицей и написать «Я помню чудное мгновение…». Но уже Анна Ахматова про самого Бродского, когда его сослали, сказала: «Рыжему делают биографию», а когда ее спросили, какова была биография Мандельштама, она ответила: «Для поэта – идеальная». То есть вся жизнь поэта или писателя, несомненно, влияет на его творчество.

Игорь Леонидович в своей лекции коснулся важного вопроса: зачем мы изучаем биографии гениев? Ответ, на его взгляд, прост: гений – это мы . Гений – это предельная демонстрация возможностей человеческого духа. Это одинаково верно для разных областей – как в поэзии, так и в физике. Гений – выразитель национальных доминант. «Попробуйте изъять из русской истории биографии Пушкина, Достоевского, Толстого – это будет уже история другой страны». Причем литературные события в русском менталитете воспринимаются как реальные. Вся русская философия материализовалась через литературные тексты.

Среди русских писателей есть некие моменты, их сближающие, есть некая типология. Например, внесение христианских начал в практику повседневной жизни – это точка совпадения в мировоззрении Толстого и Достоевского. Хотя Достоевский и Толстой, конечно, очень различаются по взглядам. Толстой в своих произведениях пытается твердым словом объяснить подробно весь подтекст. Поэтому его фразы так сложны – он использует много придаточных предложений для объяснения мыслей. А у Достоевского мы видим «систему повествовательных намеков» (как ее называет сам Игорь Леонидович), которая оставляет читателю большой простор для воображения. Это два разных подхода в писательстве.

По документам биографий Достоевского и Толстого видно, какая шла «перекличка» между этими гениями, хотя они так и не встретились. Если мы сопоставим последние дни Достоевского и Толстого, то нам откроется интереснейшее наблюдение. Последним чтивом Достоевского было письмо Толстого, которое Федору Михайловичу прислали из Ясной Поляны. Это письмо лежало на рабочем столе Достоевского в день его смерти 28 января (9 февраля) 1881 года. А сам Лев Николаевич, уже после ухода своего незримого собеседника, перед смертью читал один из важнейших его трудов – Братьев Карамазовых. Это уже был 1910 год.

Но оба автора сходились в мысли, что для общества России особенно важна христианская этика, нравственность, внесение этих начал в практику повседневной жизни. По их мнению, нет двух нравственностей – для государства и для людей, например. Эти принципы должны быть едины. И в России бывает даже выгоднее поступиться своими интересами во имя идей, человеческих ценностей.

Некоторые моменты дискуссии после лекции:

Вопрос: что может дать современным писателям и научным работникам изучение произведений Достоевского и Толстого?
Ответ: на этот счет вспоминается то, что сказал Альберт Эйнштейн: «Достоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель, больше, чем Гаусс!» Для физиков знание поэзии не является остаточным принципом, потому что формирует стиль и тип мышления.

Вопрос: У Толстого творчество позднего периода сильно отличается от раннего. Скажите, Достоевский как-то повлиял на это?
Ответ: Конечно, поздний Толстой отличается. Здесь интересно, что сразу несколько гениев русской литературы (Гоголь, Достоевский и Толстой) в поздний период творчества пытаются повлиять на общество напрямую. Они как бы отрицают литературу и пишут такие произведения, которые направлены на прямой диалог с читателем. Толстой под конец вообще практически порывает с литературой, не публикует тексты. Но то, что повлиял Достоевский на него – это вряд ли.

Вопрос: Согласны ли Вы с тем, что фрагментация современного общества связана с тем, что у нас мало выдающихся личностей на нашем культурном поле, которые притягивали бы к себе и создавали бы единый культурный код? Может быть, это связано с обществом потребления, что понижает средний уровень культуры и грамотности.
Ответ: Конечно, современные технологии, например, это с одной стороны – великое благо, а с другой стороны – великое зло. Первые стихи об Интернете написаны еще Пушкиным: «…тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». Шутка это, конечно. Сейчас информация доступна. Но чем легче ее добывать, тем хуже она усваивается. Это закон. Сейчас эпоха такая, что популярные тексты рецептурны: чтобы создать модный текст, надо соблюсти пропорции определенных элементов. А великий писатель связан с тем, что происходит в стране. Если не появляется такой писатель – значит, нет великих потрясений.

_____________________________________________

*Игорь Леонидович Волгин – доктор филологических, кандидат исторических наук, профессор факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова и Литературного института им. А.М. Горького, руководитель (с 1968 г.) легендарной Литературной студии МГУ «Луч», академик РАЕН, президент Фонда Достоевского и вице-президент Международного Общества Достоевского (International Dostoevsky Society), член Международного ПЕН-клуба и Русского ПЕН-центра. Автор многих книг о Достоевском и работ по истории русской литературы. Автор телесериалов «Жизнь и смерть Достоевского», «Из истории русской журналистики» и др. Лауреат премий: журнала «Октябрь» (1998, 2010), премии Правительства Москвы в области литературы (2004), российско-итальянской литературной премии «Москва-Пенне» (2011), Премии Правительства Российской Федерации (2011), Ломоносовской премии (2014). Автор и ведущий интеллектуального ток-шоу «Игра в бисер». Член Совета по русскому языку при Президенте Российской Федерации.

Литература для чтения:
Волгин И.Л. Персональные данные. - М.: Время, 2015
Волгин И.Л. Последний год Достоевского. Изд-е 4-е, испр. и доп. // М.: АСТ. – 2010.
Волгин И.Л. Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 г. // М.: Либерея. – 2000.
Волгин И.Л. Уйти ото всех. Лев Толстой как русский скиталец (в составе книги «Лев Толстой. Последний дневник». // М.: ИКАР (Изд-во ВК). – 2010.

Фотографии:

Игорь Леонидович Волгин - писатель и историк, профессор МГУ и Литературного института им. А. М. Горького, доктор филологических, кандидат исторических наук, академик РАЕН, президент Фонда Достоевского, член Международного ПЕН-клуба и Русского ПЕН-центра, руководитель Литературной студии МГУ "Луч", автор нескольких сборников стихов и многочисленных исследований и книг историко-биографической прозы, среди которых - "Последний год Достоевского", "Родиться в России. Достоевский и современники: жизнь в документах", "Метаморфозы власти. Покушения на российский трон в XVIII-XIX вв.", "Колеблясь над бездной. Достоевский и императорский дом", "Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 г.", "Возвращение билета. Парадоксы национального самосознания" и др.

- Игорь Леонидович, мой первый вопрос к вам как к исследователю творчества Ф. М. Достоевского. В чем, по-вашему, заключается критерий, позволяющий считать его произведения религиозными?

Начну издалека. В будущем, 2006 году, исполняется 500 лет роду Достоевского. Мы ведем отсчет от 6 октября 1506 года, когда предки Достоевского получили село Достоево - в Белоруссии, под Пинском. В 1933 году была издана книга М. Волоцкого "Хроника рода Достоевского", и сейчас мы готовим ее новое издание, дополненное множеством уточнений, новых фактов и документов. История этого рода интересна тем, что она как бы представляет собой модель всей России. Во-первых, в чисто географическом плане. Далекие предки Достоевского вышли из Москвы, переселились в Великое княжество Литовское и, долгое время проживая на территории Речи Посполитой, постепенно перемещались на Украину - на Волынь и Брацлавщину. И в конце концов возвратились в Москву: отец писателя поступает в Медико-хирургическую академию. Таким образом, круг замкнулся.

С религиозной точки зрения здесь тоже не все просто. Предки Достоевского постоянно пребывают в поле межконфессионального напряжения, где соприкасаются между собой униаты, католики и православные. В роду Достоевского встречаются все. Более того, до третьего раздела Польши многие из Достоевских были не только православными, но и униатскими священниками. Нам известно, что униатским священником некоторое время был дед писателя. Но вообще род Достоевского являет собой некий символ славянского единства, единства трех родственных (хотя ныне искусственно разобщенных) народов - русских, белорусов и украинцев.

Несомненно, Достоевский - религиозный писатель, один из глубочайших православных мыслителей, который воплотил православную идею в реальном художественном контексте своих романов. Безусловно, это проповедник, прозревающий бездны человеческого духа, обладающий пророческим даром. Трудно назвать другого такого художника, который был бы столь актуален на протяжении столь длительного времени. Не просто классичен, "музеен", "культурно-историчен", а именно актуален - в бытийственном плане. С наступлением ХХI века его творчество не только не устаревает, но и наполняется новым смыслом. Каждое поколение "вдруг" узнает в нем свои надежды и страхи. Ведь в ХХ веке произведения Достоевского обнажили те смыслы, о которых ХIХ век лишь смутно догадывался. Справедливо замечено: если проанализировать природу преступления Раскольникова, то мы увидим, что это "теоретическое" преступление, многочисленные примеры которого являет история именно ХХ века. Каковы этапы преступления Раскольникова? В начале было слово - статья Раскольникова, мысль - о возможности "крови по совести". И коммунизм, и фашизм, и другие "великие иллюзии" минувшего века взращивались именно на идеях, начинались с теории... А формула "если Бога нет, то все позволено"? Сегодня это становится, в сущности, принципом существования, способом ухода от личной ответственности.

Уверять в том, что Достоевский - православный писатель, кровно связанный с православным миропониманием, с православной традицией и т. д., - это ломиться в открытые ворота. Однако в современных исследованиях нередко встречаются попытки упрощенного, схематичного, как и в былые времена, сугубо идеологизированного толкования художественного мира писателя. Когда истину о православных истоках творчества Достоевского пытаются доказать математически, сводя всю грандиозность его художественных усилий к единственной функции - иллюстратора и толкователя тех или иных библейских сюжетов, к "художественному переводу" известных религиозных догматов на "язык родных осин", то эти попытки свидетельствуют не столько о христианской сущности Достоевского, сколько о схоластичности нашего собственного сознания, на самом деле сугубо безрелигиозного, неофитского, судорожно пытающегося поменять прежние идеологические знаки на прямо противоположные. Скажем, зонтик в руках Степана Трофимовича в "Бесах" интерпретируется как аналог копья Георгия Победоносца, коим вступивший на святой путь Верховенский-старший в символическом плане романа поражает "премудрого змея" Ставрогина. Следуя той же логике, хочется спросить: что мешает нам узреть в скромном зонтике, например, тайный фаллический символ... Кстати, толкование творчества Достоевского исключительно во фрейдистском ключе весьма напоминает методику марксистских интерпретаций, когда все многообразие художественных явлений сводилось к некому абсолюту, к универсальному и "единственно правильному" постулату. Восприятие Достоевского исключительно как христианского моралиста и популяризатора религиозных заповедей - следствие многолетней привычки однолинейного и упрощенного толкования литературы.

- Я знаю, что предпринимались попытки чуть ли не канонизировать Достоевского...

- Да, действительно, не так давно движимый лучшими побуждениями отец Дмитрий Дудко (ныне покойный) предложил канонизировать Достоевского (а заодно - Пушкина, Розанова, Толстого). Это вполне либеральная мысль. Неважно, что указанные лица уже канонизированы нашим культурным сознанием. И что у Церкви есть собственные мерила святости, далеко не совпадающие с нашими мирскими понятиями. Ибо талант - не личная доблесть его обладателя. Это лишь дар или, иначе говоря, поручение Божие, которое носитель дара волен исполнить или которым волен пренебречь. Святость же достигается исключительно трудом души ("самоодолением", "самовыделкой", если воспользоваться словами Достоевского). Труд этот совершается прикровенно и имеет совсем иной характер, нежели усилия, прилагаемые талантом, дабы осуществиться. Талант - изначально - подарок. Святости может достичь человек, никакими особыми дарами не обладающий. Канонизируют, разумеется, не за то, что тебе Богом уже дано - задаром, а за нечто иное. Прославление не есть посмертная премия, присуждаемая за выдающиеся литературные услуги.

Возможно, искусство и святость имеют общие цели, но средства у них существенно разные. Вспомним, что тексты, обращающие наши души к добру и свету, сотворили люди отнюдь не безгрешные: может, именно потому они сподобились их сотворить. Они совершили свой подвиг: однако вовсе не тот, на который обрекают себя "отцы пустынники и жены непорочны". Не надо смешивать небесное с земным.

- Как бы вы определили критерий гениальности?

- Вообще гений - это норма, но, если можно так выразиться, - особого порядка. Гениальность - это демонстрация предельных возможностей человека, демонстрация того, что из себя представляет человек в его высших проявлениях, это высшая точка цветения человеческой природы. В гениях мы самоосуществляемся, мы видим свои пределы. В этом смысле все мы потенциально гениальны. Скажем, спортсмен, ставя рекорд по прыжкам в высоту, реализует не только свои индивидуальные возможности, но и предельные возможности вида. Следовательно, "в принципе" и мы можем достичь подобных результатов.

Что касается критерия гениальности в литературе, то нащупать и определить его очень сложно. Мне думается, текст гениален, если он совпадает с сутью дела, адекватно описывает то, что сокрыто в глубинах нашего восприятия мира. Гениальный текст всегда убеждает подлинностью описанного. Ты воспринимаешь его как момент истины; ты говоришь: да, это так, как же я раньше этого не видел? Важный признак гениального текста - это ощущение, что он существовал всегда. Произведения Шекспира - не вымысел, а выявление некой непреложной сути нашего существования. Писатель лишь проявляет, как переводную картинку, нечто уже существующее, но порой сокрытое очень и очень глубоко. Он сам изумляется собственному творению. Как у Ахматовой - о Музе: "...ты ль Данту диктовала страницы ада? Отвечает: я".

- Достоевского часто упрекают в стилистической небрежности, вооружаясь этим аргументом для того, чтобы оспорить его гениальность. Что вы можете сказать в ответ на эту точку зрения?

- В этом его упрекал и Толстой. Дело в том, что так называемая "стилистическая небрежность" Достоевского - это неотъемлемое качество его поэтики - поэтики разорванного, спотыкающегося сознания (как сказал Бахтин, "слова с оговоркой", "слова с лазейкой"), природы его художественного мышления. Кстати, именно стиль выявляет в Достоевском великого ирониста (вернее, ироника) - на глубинном, разумеется, уровне. Скажем, "Братья Карамазовы" или "Бесы", при всей их серьезности и мощи, - насквозь ироничные романы. Надо сказать, что стилистически Достоевский предвосхитил многие художественные открытия литературы ХХ века. Поэтика стихов капитана Лебядкина немыслима для ХIХ столетия. Это - стилистика обэриутов, Хармса, Введенского, Заболоцкого. Достоевский-стихотворец не просто предложил своими стихами некую словесную игру, но воплотил в литературу новый тип художественного мышления. Сам язык Лебядкина явил собою "провалы мирового смысла". Именно этот стилистический пласт впоследствии возьмет за основу Заболоцкий в "Столбцах" и сделает его нормой. Именно художественные новации стихов капитана Лебядкина, вытаскивающего из недр языка безумные речевые конструкции, лягут в основу стилистики смутного, разорванного сознания. И в частности, прозы А. Платонова с ее "косноязычным", неравным самому себе словом. Природа языка Достоевского-стихотворца настолько национально-уникальна, что стихи Лебядкина, в сущности, невозможно перевести ни на один иностранный язык.

- Игорь Леонидович, сейчас хотелось бы обратиться к вам не просто как к филологу, но и как к поэту. Как вы определяете для себя такие понятия, как творчество, вдохновение? Какова их природа? Что, по-вашему, толкает художника к творчеству?

- Поддается ли это описанию? Часто мы ссылаемся на Пушкина: "...И руки тянутся к перу, перо к бумаге, минута - и стихи свободно потекут...". Конечно, это игра... Это внешнее изображение очень интимных процессов. Ахматова пишет: "Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда...". Повод может быть ничтожен. В этом смысле показательна история создания картины Сурикова "Боярыня Морозова". Художник увидел на снегу черных ворон. И вот это, казалось бы, случайное зрительное впечатление породило в конечном счете выдающийся художественный результат. Первоначальным толчком к творчеству может быть все что угодно.

Безусловно, творчество - вещь иррациональная. Возможно, оно продиктовано неким инстинктом, который сродни инстинкту вечной жизни. Это стремление продлить себя, оставить после себя нечто большее, чем ты сам. Но тут необходимо одно условие: талант. Конечно, бывает и по-другому, скажем, когда личность хочет реализоваться любым путем. Мандельштам в одной из своих статей 20-х годов связывает графоманские попытки молодых стихотворцев с феноменом неудачного "цветения пола", с попыткой таким путем привлечь к себе общественное внимание.

Художественный акт может быть и актом сублимации. Кстати, это справедливо и в применении к творчеству больших художников. Классический пример - Болдинская осень, когда Пушкин, разлученный холерой с предметом страсти, совершает литературное чудо. Недавно я делал доклад о лете 1866 года, когда Достоевский, снимавший дачу в подмосковном Люблино, неподалеку от дачи сестры, писал один из самых мрачных своих романов - "Преступление и наказание". Поразительно то, что это лето он провел в атмосфере непрекращающегося веселья. Он был душой компании, одним из главных заводил бесконечных забав и гуляний. Он веселил публику смешными стихами, участвовал в шуточных инсценировках и на фоне этого бурного и легкого времяпрепровождения создавал один из самых мощных и серьезных текстов в мировой литературе. Очевидно, здесь действовал закон контраста. Более того, весь этот год автор "Преступления и наказания" пребывал в состоянии эротического напряжения. В марте он делает предложение 20-летней Иванчиной-Писаревой и получает насмешливый отказ. В Люблино он "полусватается" к своей дальней родственнице, муж которой тяжело болен. На протяжении всего периода работы над романом Достоевский пребывает в состоянии "предсвадебного томления", из которого, возможно, черпает творческую энергию. В октябре, когда он приступает к написанию "Игрока", в его жизни появляется Анна Григорьевна - его будущая жена, которая, будучи 20-летней девушкой, как бы воплотила в себе дух того самого Люблино, столь необходимый для вдохновения. Брак с Анной Григорьевной - женщиной не только бесконечно преданной мужу, но и обладающей необыкновенно веселым нравом - создаст "оптимальные" условия для его дальнейшей творческой жизни.

- Игорь Леонидович, на протяжении многих лет вы занимаетесь преподавательской деятельностью, изнутри наблюдаете жизнь студенчества. Существует ли, на ваш взгляд, динамика каких-либо изменений в пристрастиях и стремлениях молодых людей? Что, по-вашему, сегодня волнует современного человека?

- Во-первых, сегодня наблюдается очень большая дифференциация среди молодежи. Если раньше поколение вырастало, в сущности, на одних и тех же текстах и образах и поэтому для всех молодых людей существовал некий единый культурный код, то в наши дни картина в корне изменилась. Все относительно, если кукла Барби "посильнее" Татьяны Лариной и Наташи Ростовой. Культурный релятивизм по сути антикультурен. Я убежден, что до определенного возраста культуру необходимо навязывать, как картошку при Екатерине (если воспользоваться известным выражением Б. Пастернака). Предоставьте десятилетнему мальчику свободу выбора - и он, безусловно, предпочтет тургеневской "Муму" мировые ужастики. После 18 лет - пожалуйста! Но до этого возраста молодой человек обязан усвоить некий культурный минимум, те основы, на которых зиждется национальная (да и мировая) культура. Причем, повторяю, этот минимум необходимо жестко навязывать, дабы нация, если не говорила, то хотя бы понимала этот язык. Сегодня подобное понимание, увы, потеряно, в том числе и студентами. Изменилась направленность их интересов, резко понизился общий культурный уровень. Подчас будущие интеллигенты (каковыми хотелось бы их видеть) не знают элементарных вещей, непосредственно касающихся нашей истории и культуры. К сожалению, это становится нормой.

С другой стороны, молодые люди, считающие себя поколением, которое выбирает пепси, сами являются жертвами и продуктами навязанной им идеологии, в том числе - и того убеждения, что они выбирают пепси. Тот нравственный беспредел, который изливается сегодня с экранов наших телевизоров, не имеет оправдания. Конечно, это разложение нации, это моральное преступление, совершаемое прежде всего над молодыми людьми. Достанет ли у них сил, чтобы остановить этот бег к пропасти и возродить собственную страну?

Беседовала Александрина Вигилянская

http://www.portal-slovo.ru/rus/interview/4505/?part=1

А ведь, как заметил защищавший писателя Дмитрий Рогозин, Европа учила Россию именно по Достоевскому: «Если Пётр I прорубил окно из России в Европу, то Достоевский прорубил окно из Европы в Россию».

С одной стороны, именно автор «Бесов» и «Братьев Карамазовых» был тем пророком, кто за сто с лишним лет вперёд смог разглядеть приход «бесов»-революционеров. Он если не раскрыл окончательно, то, по крайней мере, приблизился к раскрытию тайны связи России с Богом. Но, с другой стороны, как писал в начале ХХ века философ Розанов, он первым показал «ненаказуемость порока, безвинность преступления».

Насколько пророческим был великий писатель - размышляет Игорь Волгин , президент Фонда Достоевского, академик РАЕН, доктор филологических наук, автор книг о писателе.

Прежде всего отвечу на ваш вопрос о том, может ли вообще один человек, сколь бы велик и талантлив он ни был, претендовать на право олицетворять собой всю страну. Конечно, данный проект - это только замер общественного мнения, «результат» которого в любом случае будет условен, факультативен и некорректен. Именем страны не может быть никакое реальное лицо, разве что собирательный, внеисторический персонаж.

Вы спрашиваете, как мог оказаться в «списке Двенадцати» писатель, романы и повести которого смогла прочитать едва ли половина страны. Ну вы и оптимистка! Половина страны Достоевского не прочитала. Боюсь, не прочитала толком и пятая часть. Но присутствие его в списке абсолютно закономерно. Конечно, и в Пушкине, и в Толстом воплотились фундаментальные основы русского духа. Но Достоевский проник в такие «подвалы» и на такие «верхние этажи» национальной души, которые до него не были доступны ни для иностранцев, ни для нас самих. Благодаря Достоевскому не только русский человек, но и человек вообще узнал о себе немало любопытного. Творчество Достоевского - это постижение незримых прежде для искусства глубин человека. С одной стороны, природы зла - «бесовщины», «подполья», «смердяковщины» и т. д. (всё это понятия Достоевского, овеществлённые в художественной прозе и вошедшие в язык).

С другой - высочайших взлётов человеческого духа, подвига смирения и самоотвержения - мужик Марей, Мышкин, Соня Мармеладова, Алёша Карамазов, Зосима и т. д. Ни Пушкин, ни Гоголь не проникали в эти сферы. У Пушкина нет Свидригайловых и убийц-идеологов, разрешающих себе кровь по совести. У Гоголя Башмачкин - маленький человек, созерцаемый как бы со стороны. А Макар Девушкин «Бедных людей» дан в письмах - это его собственное самосознание маленького человека. Кто-то заметил, что самый большой злодей у Толстого - Анатоль Курагин - при всём своём «бонвиванс тве» - всё-таки не растливший маленькую девочку Ставрогин. То есть Толстому-художнику неинтересно подполье. Он эпик - в большой истории и в «большой» семейной жизни, а не живописатель «случайных семейств». Достоевскому же удалось расшифровать такие «гены», которые до него не «прочитывались». И Подпольный, и «положительно прекрасный человек», и «бесы», и Раскольников, и Алёша Карамазов, и Смердяков - это его, простите за выражение, ноу-хау. И всё это - Россия.

«Этот писатель живёт в нас»

Никита Михалков , режиссёр, председатель «суда присяжных» проекта: «Позволю себе процитировать философа Розанова: «Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в «сволочь» на Руси и стал её пророком».

Игорь Волгин : «Я думаю, что как раз Розанов, будь он среди «присяжных», голосовал бы за Достоевского. Именно Розанов в «Опавших листьях» говорит, что если бы миллионная российская аудитория с таким же вниманием, жаром и страстью «прочитала и продумала из страницы в страницу Толстого и Достоевского», как она читает М. Горького и Л. Андреева, «то общество наше выросло бы уже теперь в страшно серьёзную величину». Заменим ныне Горького и Андреева, скажем, на Пелевина и Сорокина (условно!) - слова Розанова будут столь же актуальны. И ещё он говорит: «Достоевский - всадник в пустыне с одним колчаном стрел. И капает кровь, куда попадает его стрела»… Он «живёт в нас. Его музыка никогда не умрёт».

Дмитрий Рогозин , представитель России в НАТО, «присяжный заседатель» проекта: «Достоевский был не только философом и учителем, он был ещё и великим пророком. Именно он впервые рассмотрел наступление «бесов» на Россию. Процитирую Фёдора Михайловича: «Во всякое переходное время поднимается эта сволочь, которая есть в каждом обществе. ...Эти дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать всё священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть. …Развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос. Всё это вдруг взяло над нами верх».

Ничего вам не напоминает? Не о нашем ли времени, не о начале ли 90-х российской новейшей истории писал эти строки Фёдор Михайлович?

Достоевский пытался разобраться в противостоянии добра и зла. И понял, что зло - оно не где-то слева или справа. Оно в нас самих. Но добро должно победить. И то же самое происходит в душе народа. Да, Достоевский не указал нам путь к светлому будущему, но он точно показал, куда нам нельзя идти».

Игорь Волгин: «Достоевский действительно не только смог предугадать приход «бесов», но и вскрыл нравственные истоки «бесовщины». Её проявления - высшая степень социальной и нравственной невменяемости, демагогии, провокативности, исторической и истерической безответственности. Это и наше недавнее прошлое, о котором (как о будущем!) заявлено героем «Бесов»: «…Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом… Все рабы и в рабстве равны... Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей!.. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза. Шекспир побивается каменьями…» Таким образом, ту социальную систему, которая возобладает ещё нескоро, Достоевский описал с большим опережением. Он проник в самую сердцевину тех нравственных механизмов, которые, «модернизировавшись», действуют до сих пор. А, скажем, поэма о Великом Инквизиторе - предвосхищение того, как идеологическое, тоталитарное государство берёт на себя все моральные права, лишая человека свободы воли. Эта система была реализована в ХХ веке - большой кровью и в разных тоталитарных системах».

Сергей Капица , профессор, вице-президент РАЕН, «присяжный заседатель» проекта: «Сравните два дома - дом, который можно создать из творчества Пушкина, и дом Достоевского. И ответьте: мы бы хотели жить в доме Достоевского?»

Игорь Волгин: «Ни Пушкин, ни Достоевский не сулят нам квартиры с тёплым ватерклозетом и прочими замечательными удобствами (в отличие, скажем, от социальных утопистов). Я имею в виду в том числе и душевный комфорт, исключающий «больную совесть». У художников, говоря словами Бориса Пастернака, - лишь «образ мира, в слове явленный». А дом сооружаем мы сами. Если мы будем возводить его без учёта «технологий» Достоевского, его морального опыта, мир будет подвержен чудовищным опасностям, а построенный дом, рухнув, погребёт нас под своими обломками».

7 фактов из жизни Достоевского

4 года

Достоевский провёл на каторге - он был «чернорабочим» в Омской крепости.

600 рублей

выделил Достоевскому в 1865 г. Литературный фонд, чтобы писатель оплатил свои долги. Иначе ему грозила опись имущества.

Почти 10 лет

Достоевский играл в рулетку (некоторые периоды - ежедневно), надеясь выиграть и разбогатеть. В 1871 г. он покончил с игроманией.

4 ребёнка

было у писателя, двое из них умерли в младенчестве.

15 минут

длилась овация писателю, когда в 1879 г. он впервые публично прочёл фрагменты из романа «Братья Карамазовы».

5 лет

издавал Достоевский ежемесячные «Дневники писателя». Читатели завалили его письмами с изъявлениями благодарности.

9 романов

18 повестей и рассказов, а также десятки фельетонов и статей - литературное наследие писателя.